Грамматика любви : избранные разсказы

71 с елкамъ, особенно глухимъ предъ рабочей порой, въ сторону Лебедяни. Ночуютъ они въ такихъ артебахъ, въ такихъ заповѣдныхъ логахъ среди хлѣбовъ, куда ни одинъ чортъ не заглянетъ. Чѣмъ свѣтъ — дальше. А въ Лебедяни есть вѣрный, золотой человѣкъ: ему-то они и сбудутъ кобылъ за три, за четыре сотни, и составится тогда у нихъ больше пятисотъ рублей, на которые они и до Ростова добьются, и дѣло начнутъ, давно уже обдуманное. — А какое? — спросила Парашка. — Ну, ты по этой части еще тупорыла, — сказалъ Никаноръ съ усмѣшкой. — Лучше бы ночью, — сказала она серьезно. — Да что ты! — насмѣшливо сказалъ Никаноръ, дѣлая папиросу изъ газетной бумаги. И вздохнулъ: — Никакъ, дѣвка, не выходитъ. Ужъ слушай мое готовое. — А скорѣй нельзя? — спросила Парашка, разглядывая свои маленькія босыя ноги. — Скоро дѣлаютъ, слѣпыхъ рожаютъ. Она помолчала, и въ сердцѣ у нея опять задрожала злоба противъ него. Ждать цѣлую недѣлю! Какъ онъ не чуетъ ея муки! Ахъ, да не лучше ли взять да повѣситься вотъ на этомъ дубкѣ? — подумала она безъ словъ и стала крѣпко кусать губы, удерживать дрожь мускуловъ на лицѣ, но не выдержала и заплакала. — О чемъ ты? — спросилъ удивленный Никаноръ. Она не отвѣтила и заплакала пуще. — Тебѣ говорю, ай нѣтъ? — грубо крикнулъ Никаноръ. — Отстань! — крикнула она въ отвѣтъ съ такой ненавистью и бѣшенствомъ, что Никаноръ даже отодвинулся отъ нея. — Ну, будя, будя, — сказалъ онъ смущенно. — Давай лучше объ дѣлу-то поговоримъ... И она стихла, отупѣла.