Елань : разсказы

149 -служилъ агентомъ въ пароходномъ крестьянскомъ обществѣ, пускавшемъ два маленькихъ пароходишка отъ Рыбинска до Устюжны и обратно. Гущинъ не вышелъ еще изъ того прекраснаго возраста (изъ котораго иные, впрочемъ, не выходятъ до пятидесяти лѣтъ), когда человѣкъ въ природѣ и въ людяхъ ничего не находитъ интереснѣе, значительнѣе и красивѣе себя. Поэтому въ вагонѣ — и вчера вечеромъ, и сегодня днемъ, — онъ сумѣлъ разговориться съ нѣсколькими пассажирами — съ той легкостью, которая такъ присуща желѣзнодорожнымъ встрѣчамъ. Гущинъ всегда смертельно скучалъ, если собесѣдникъ говорилъ о самомъ себѣ, и вдвое тосковалъ, когда разговоръ касался вопросовъ отвлеченныхъ или общественныхъ. Поэтому онъ ловкимъ пріемомъ сворачивалъ рѣчь на себя. Напримѣръ, кстати вставлялъ небрежное замѣчаньице: „ужасно утомляешься за зиму, и такъ радъ отдохнуть", или: „ни на комъ такъ тяжело не отзываются теперешнія условія, какъ на насъ“; или еще: „это хорошо говорить людямъ двадцатаго числа". Или онъ внезапно проявлялъ необычайную освѣдомленность о составѣ редакцій и о слабостяхъ громкихъ писателей. Неизбѣжно вытекалъ робкій вопросъ: „А вы сами, извините за нескромность, чѣмъ изволите заниматься? И слѣдовалъ лицемѣрно-застѣнчивый отвѣтъ: „Да, какъ сказать... Я не знаю назвать ли это даже профессіей... Я, видите ли, писатель... Гущинъ — моя фамилія". — А-а-а! Очень, очень пріятно. Какъ же, какъ же... Отлично вспоминаю. То-то я вижу лицо будто бы знакомое. Вѣроятно, портреты ваши встрѣчалъ въ иллюстраціяхъ?.. Чрезвычайно лестно познакомиться съ настоящимъ писателемъ. А позвольте спросить..." И начиналось. Правда, много, ужасно навравъ зѣвавшему спутнику и, наконецъ, разставшись съ нимъ, Гущинъ всегда чувствовалъ жестокій приступъ моральной тошноты и скверный вкусъ въ душѣ, но воздержаться отъ этихъ волнующихъ, пьянящихъ ощущеній, вызываемыхъ чудовищной жаждой извѣстности, или остановиться на полпути въ историческомъ лганьѣ — онъ не хотѣлъ, не умѣлъ, не могъ.