Записки Русскаго научнаго института въ Бѣлградѣ

46

8. Былина о МихайлЪ Потыкъ.

Въ посл$дее годы вниман!е изслЪдователей обратила на себя особенно одна былина, именно извЪстная авантюра Михаила Потыка, который женился на красавиц Мари ЛебедьБЪлая, съ ней вмЪстЪ сошелъ въ могилу, а потомъ воскресилъ ее, убивъ змБю, вползшую въ могилу. Когда Авдотья, измЪнивъ мужу, захотЬла его погубить, Михайло убилъ ее. Эта былина, представляющая передЪлку сказочнаго сюжета, уже давно поставлена въ связь съ болгарской легендой о святомъ МихаилЬ изъ Потуки, который спасъ свой городъ отъ змБя, пожиравшаго людей. Выставленную на съБдеше ему дЪвицу Михаилъ спасъ, убивъ змБя, но самъ быль раненъ и скоро умеръ. Въ 1206 году его мощи были перенесены въ Тырновъ. Его легенда занесена въ Синаксарь, который на русскомъ языкБ сталъ извЪстенъь не позже ХШ в. (См. М. Сперанский. Нар. слов. 275—276). Такое объяснеше, уже давно установившееся въ нашей наукЪ, можно считать вполнЪ основательнымъ. Неясна та среда, черезъ которую прошла легенда, прежде чЪмъ превратилась въ былину. Нельзя установить время ея распространения. Но мы имЪемъ здЪсь два основные элемента, которые сближаютъ былину съ легендой: сходство имени (Михайло Потыкъ—Михаилъ изъ Потуки) и сходство основного сюжета (уб1еше змЪя и освобождеше отъ него женщины). Все остальное должно было развиться на русской почвЪ, войдя въ русло былинно-сказочнаго творчества. Былина могла выйти изъ книжной среды, какъ мномя друпя и былины, и историческя п$сни.

Но такое простое и ясное объяснеше никакъ не могло удовлетворить научнаго изсл$дованИя, и вотъ мы видимъ, какъ простыя вещи можно запутать ученой метафизикой. Починъ въ этомъ дЪлЪ принадлежить французскому ученому Жоржу Дюмезилю (въ „Кеуце ез Еш@ез З|ауез“. У. 1925), который увидъль въ нашей былинЪ ни больше, ни меньше, какъ индоевропейсюй мифъ объ амброзм, похищаемой у боговъ. „Изготовлен!е напитка безсмерт!я, празднество боговъ, похищене этого напитка и наказаше за похищене“: вотъ схема, которую г. Дюмезиль находить у всЪхъ индоевропейскихъь народовъ, и которая, оказывается, во всЪхъ своихъ деталяхъ отразилась и въ нашей былинЪ. Если съ равнымъ успЪхомъ г. Дюмезиль ищеть ее у другихъ индоевропейскихъ народовъ, то можно сказатъ, что онъ умБеть находить то, чего н$тъ вовсе. КромЪ юмористическаго отношеня къ себЪ, съ которымъ отозвался объ „изсл$доваши“ г. Дюмезиля (въ ДеНзсйг. Ё З]ау. рни. Ш. 1926) г. Брюкнеръ, дЪйствительно эта схема ничего не заслуживаетъ, и потому мимо нея можно пройти не останавливаясь. ВмЪстБ съ тмъ, г. Брюкнеръ справедливо указываетъь на без-