Записки Русскаго научнаго института въ Бѣлградѣ

8

(„Стоглавъ“, изд. Кожанчикова. Спб. 1863, стр. 38). Въ 1564-мъ году, отв$чая на первое послане кн. А. М. Курбскаго, Грозный подробн$е и съ чувствомъ несомнфннаго внутренняго удовлетворения останавливается на этомъ моментБ: „собрахомъ вся аржепископь: и весь священническй соборъ Русскя митрополии, и еже убо въ юности нашей еже намъ содЪянная, на васъ, бояръ нашихъ, наши опалы, та же и отъ васъ, бояръ нашихъ, еже намъ сопротивное и проступки, сами убо предъ отцемъ своимъ и богомольцемъ, предъ Макар!емъ, митрополитомъ всея Руси, во всемъ томъ соборнЪ простихомся; васъ же, бояръ нашихъ, и всБхъ людей своихъ въ проступкахъ пожаловалъ и впредь того не воспоминати“ („Сказан!я князя Курбскаго“. Изд. 3. Спб. 1868. стр. 163).

Н$ть сомнЪн!я, что для Грознаго церемоня торжественнаго примирен!я съ боярствомъ на соборЪ 1549-го года не только была ловко разыгранною сценою, расчитанною на внЪшнЙ эффектъ, не только удовлетворяла его эстетическому чувству, но имЗла и болБе глубок внутреннй смыслъ. Будемъ ли объяснять это’ переломомъ въ душБ молодого царя, происшедшимъ подъ вмянемъ бурныхъ событй лБта 1547-го года, переломомъ, о которомъ самъ Грозный пов$даль впослдстви Стоглавому собору: „вниде страхъ въ душу мою и трепетъ въ кости моя. и смирися духъ мой. и умилихся. и познахъ своя согрЬшен!я. и прибЪгохъ ко святЪй соборнЪй и апостольской церкви“ (Стоглавъ, стр. 31); будемъ ли мы приписывать это благотворному вляню избранной рады, руководимой строгимъ моралистомъ Сильвестромъ и соревновавшимъ ангеламъ чистотою своей жизни АлексЪемъ Адашевымъ (такъ его характеризуетъ кн. А. М. Курбскй), — но не подлежитъ оспариваню тотъ фактъ, что Грозный обнаруживаетъ въ эти годы стремлен!е согласовать по возможности повседневную правительственную д$ятельность, а въ особенности ршеня первостепенной государственной важности съ возвышенными началами христ!анской морали. Въ этомъ отношенши особенно любопытны, конечно, не тБ торжественныя декларащи, съ какими краснорЪчивый Московскй государь выступалъь въ парадныхъ случаяхъ дворцоваго обихода, но его зам чаня и сентенщи, въ маломъ количествЪ и, къ сожалЪнйо, чисто случайно сохранившияся до нашего времени въ памятникахъ приказнаго дЪлопроизводства, въ частности въ дБлахъ Посольскаго приказа. Обычно въ Посольскомъ приказЪ регистрировались только рЪшеня по тому или другому вопросу, принятыя государемъ совмЪстно съ Думою боярскою. Но за время дьячества знаменитаго московскаго приказнаго дфльца этой эпохи Ивана Михайловича Висковатаго сохранилось нЪсколько болЪе подробныхъ записей обсужденя въ ДумБ боярской