Изабранные разсказы

52 же дня, когда госпожа Люце нашла себѣ вмѣсто нея другую, она/ собравъ убогій свой скарбъ, навсегда покинула тетю Люце, и этотъ домъ, и этотъ городъ. XX Уже въ вагонѣ третьяго класса, проѣзжая мимо полей и дымно-зеленыхъ весеннихъ лѣсовъ, она поняла, что тяжелое и огромное осталось сзади; а сейчасъ такъ .тихо и просто покойно на душѣ, какъ не запомнитъ давно. „Ну, были разныя дѣла, а теперь ничего нѣтъ", вотъ подъ яровое пашутъ, грачи ' ходятъ по комьямъ, зеленя взошли. Хорошіе зеленя, нельзя ничего сказать, хорошіе. Напротивъ на лавкѣ сидѣла баба во вдовьемъ платочкѣ, чернымъ съ бѣлымъ. Аграфенѣ показалось, что и она теперь такая же вѣчная вдова. Съ этимъ нѣчто бѣлотраурное, ясное привзошло въ ея сердце. Отъ станціи Ферязи до ея родной деревни считали тридцать верстъ. Она купила на базарѣ вдовій платочекъ, надѣла зипунъ, какъ богомолки, палку выломила толстую,, и боковой тропкой большака, священнымъ путемъ странниковъ, мѣряющихъ родимыя пустыни, тронулась въ путь. О, ты, родина! О, широкія твои сѣни — придорожныя березы, синѣющія дали верстъ, ласковый и утолительный привѣтъ безбрежныхъ нивъ! Ты, безмѣрная, къ тебѣ припадаетъ усталый и загнанный, и своихъ бѣдныхъ сыновъ ты берешь на мощную грудь, обнимаешь руками многоверстными, поишь извѣчной силой. Прими благословені я на вѣчныя времена, хвала тебѣ, Великая Мать. Такъ брела Аграфена, широко ступая ногами въ лаптяхъ, упираясь рукой въ длинный посохъ. И ея душа была: раскрыта, дѣтскими глазами глядѣло въ нее вѣчно-синѣющее небо и вѣтерокъ-ласкатель звенѣлъ въ ушахъ, опьянялъ. Въ горлѣ стояли слезы; временами онѣ текли изъ глазъ, падали на землю и были очень, очень соленыя; а. ихъ спутниками на лицѣ шли морщины, прокладывавшіяся по немъ, какъ овраги. На полпути, у взгорья, откуда были видны съ дѣт-