Книга Іюнь : разсказы

— 41 просунуть морду. Я нажимаю на дверь еще, еще немножко и онъ будетъ раздавленъ. Но тутъ всегда самое ужасное: я опускаю голову и вдругъ вижу его глаза — тусклые, голубые, человѣческіе, съ такимъ отчаяніемъ, съ такимъ страданіемъ смотрящіе на меня, а изъ страшной раскрытой пасти бьетъ ядовитая желтая пѣна. Смотрятъ на меня глаза издыхающаго звѣря, и понимаю я, что не своей волей мерзокъ онъ и страшенъ, что въ отчаяніи и мукѣ ис ходитъ онъ ядовитой пѣной, и чувствую, какъ уходитъ отъ меня сила, и страхъ, и злоба, нечеловѣческая боль и жалость сжимаетъ сердце. — Не могу раздавить тебя. Иди! — и отпускаю дверь Я всегда просыпаюсь въ эту минуту. И какъ знать — можетъ быть пробужденіе и было дверью открываемой передъ звѣриной пастью... Но главное и самое интересное событіе того года былъ разбойникъ, панъ Лозинскій. Разбойникъ этотъ былъ легендарный, разъѣзжалъ по всей губерніи на подводахъ, грабилъ богатыхъ и награждалъ бѣдныхъ, словомъ, все какъ легендарному разбойнику полагается. И никакъ не могли его поймать ловкій былъ и смѣлый. Объ этомъ панѣ Лозинскомъ разговаривали и въ гостинной, и въ дѣвичьей, и на черномъ крыльцѣ, и, конечно, въ дѣтской, гдѣ мы съ крикомъ и визгомъ грабили другъ друга, скача верхомъ на стульяхъ. Разъ ночью я проснулась отъ страшнаго грохота. Огромныя желѣзныя колеса, подпрыгивая, гремѣли по булыжнику двора. — Разбойникъ! И вдругъ вся комната озарилась огнемъ. И еще разъ