Пчела

правился. Графъ очень ясно сообразили, что матер!альную сторону существовали его дочери обезпечптъ, следовательно въ этомъ отношены нечего много безпокоиться; что касается до болезни Елисаветы Николаевы, такъ тутъ чтожь, ничего ие поделаешь, воля Божья! Но какъ бы то ни было, при встрече съ ней, онъ решился розыграть сцену изтерзанпаго, но вместе съ тймъ и обрадованнаго отца, нашедшаго нечаянно дочь свою. Въ'Ьхавъ съ болыпимъ трудомъ въ каретГ на дворъ дома Хворостова, графъ, отъ кинувшагося ему въ посъ зловон!я, поморщился: ему, конечно, случалось живать на отвратительныхъ дворахъ, однако натакомъ еще не приходилось! Найдя, какъ и Бйгушевъ, случайно дверь въ подвальный этажъ, Хвостиковъ отмахнулъ ее съ тймъ, чтобы съ сценически - драматическою поспешностью войти къ дочери; но сделать это отчасти помешали ему лежащшвъ передней ягненочекъ, который, при появлеши графа, почему-то испугался и бросился ему прямо подъ ноги. Графъ, вообразпвъ, что это собаченка, толкнулъ ягненка въ бокъ, такъ что бедняга взлетели на воздухъ, не произведя, по своей овечьей кротости, никакого даже жалобнаго звука. Графъ проникъ наконецъ въ комнату дочери и, прямо бросившись къ ней, заключилъ ее въ свои обилия. Дочь моя!... дочь моя!., воскликнулъ онъ фальшиво трагическими голосомъ, но, разсмотрйвъ наконецъ, что Елисавета Николаевна более походила на трупъ, чемъ на живое существо, присовокупплъ искренно и съ настоящими слезами: Лиза, другъ мой, что такое съ тобою? Что такое? Мерова, закрывъ себе лицо рукою, рыдала. Сейчасъ въ карету!... Я пр!йхалъ за тобой въ карете!., одевайся, сокровище мое!... говорилъ графъ, подсобляя дочери приподняться съ постели. Когда Елисавета Николаевна съ болыпимъ усил!емъ встала па ноги, то оказалось, что вместо башмаковъ на ней были капле то опорки, платьишко она вынула изъ подъ себя: оно служило ей вместо простыни, но по покрою своему все таки было щеголеватое. Какое у тебя платье ужасное, —тебе всего прежде надобно сшить платье, говорилъ графъ. Я, какъ переехала сюда, все заложила и продала, произнесла Елпсавета Николаевна, торопливо и судорожно застегивая небольшое число переломленпыхъ пуговпцъ, оставшихся на лифе. Но что же сверху? спросплъ графъ. Елисавета Николаевна показала на свой худой бурнусишко, сшитый изъ легенькаго лйтняго трико, а на дворе между тймъ было сыро и холодно. Это невозможно! воскликнулъ графъ, и наделъ на дочь сверхъ платья, валявшейся на полу ея утрени ш капотъ, обернулъ ее во все, кашя только нашелъ въ комнате тряпки, завязалъ ей шею своимъ носовымъ платкомъ и, укутавъ такимъ образомъ, повелъ въ карету. Вдругъ выскочила жидовка. А что же деньги? взвизгнула она. Заплатятъ! отвечали ей графъ, ие переставая вести дочь. Да когда же заплатятъ? визжала жидовка.

Когда захочу! ответили графъ, неторопливо усаживая дочь въ карету. Караулъ!.. закричала жидовка. Разгребавши”! грязь дворники разсмйялся при этомъ. Воти тебе твой счетъ и твои деньги! сказали графъ Хвостиковъ, с!въ уже въ карету и подавая жидовке то и другое. Она обмерла: графъ выдавалъ ей только дваДцать-пять рублей, вместо полутороста, которые жидовка поставила въ счете. Что же это такое, произнесла она съ пеной у рта. А то, возразили ей'Хвостиковъ, что я еще въ Вильнй, когда были гусаромъ, на вашей братье переезжали черезъ грязь по улице. Заплати ей, папа, заплати!., воскликнула дочь и, вырвавъ у отца изъ руки еще двадцатипятирублевую бумажку, бросила ее жидовке. Та подхватила ассигнацпо на лету. Пошелъ! крикнули графъ кучеру. Тоти, съ отвращешемъ смотрйвппй на грязную, растрепанную и ведьме подобную жидовку и на ея безобразныхъ, полупагихъ жиденятъ, выскочившихъ пзъ своей подвальной берлоги въ количестве трехъ, четырехъ существъ, съ удовольств!емъ и быстро тронулъ лошадей. Жидовка, все еще оставшаяся недовольная платой, схватилась было за рессору, но споткнулась и упала. Разгребавппй грязь дворники снова засмеялся. Жидовка, поднявшись на ноги, кинулась на него. Ты для чего отпустили? для чего?., впзжала она. Отвяжись... отвечали ей дворники. Я не отвяжусь... вотъчто?.. не отвяжусь!., наступала на него жидовка. А я те лопатой по роже съезжу! возразили ей дворники, показывая въ самомъ дйле лопату, —ты не держи на квартире всякую сволочь; а то у тебя, что ни день, то новая прописка жильцевъ. Это не сволочь, а благородная дама, —ты не ври этого... да!., не ври!., говорила жидовка, спускаясь уже въ свой подвали. Она сообразила, что ей лучше всего отъискать того господина, который первый къ ней приходили, и котораго опа, сколько ей помнилось, впдГла рази выходящими пзъ одного большого дома на дворй, где онъ вероятно и жили. Жидовка решилась отправиться въ этотъ домъ. Когда графъ Хвостиковъ проезжали съ дочерью по театральной площади мимо дома Челышева, Елисавета Николаевна вдругъ опять закрыла себе лицо рукою и зарыдала. Лиза, о чемъ это? спросили графъ. Я тутъ въ этомъ доме и погибла совсемъ, папа!., отвечала она, показывая на ту часть дома, которая прилегала къ Кремлевской стене. Графъ не разспрашпвалъ более; онъ хорошо поняли, что хотела сказать дочь. На одной изъ значптельныхъ улици, передъ довольно большими каменными домомъ графъ велели экипажу остановиться: тутъ жили попечитель той больницы, въ которую они вознамерился поместить дочь. Сказавъ ей, чтобы она сидела спокойно, графъ вошелъ въ переднюю попечителя и приказали стоявшему тамъ швейцару, доложить господами, что npieхалъ графъ Хвостиковъ по вопросу о жизни и смерти. Швейцаръ, или говоря точнЬе, переодетый больничный сторожи, хоть

господа и кушали, пошелъ и отрапортовали, что пр!ехалъ какой-то графъ просить о чемъ-то!.. Старики попечитель, совсемъ дряхлый, больной п вздрогнувшш ври печаянномъ появлеши швейцара, вместо того, чтобы ложкою, которою онъ ели сушь, попасть въ роти, ткнули ею себе въ глазъ и облплъ все лицо свое. Ахи, Жоржи, какъ ты всегда не остороженъ! воскликнула супруга попечителя, очень еще бодрая и свежая старуха п проворно вставъ со стула, начала мужа обтирать салфеткой. —Пригласи графа, прибавила она зат±мъ швейцару. Графъ Хвостиковъ, войдя, прямо обратился къ ней. Madame! вы какъ женщина, лучше поймете меня, чГмъ ваши мужи! произнеси онъ. Мужи действительно врядъ ли что моги понять: все его стараше было устремлено на то, чтобы какъ нибудь удержать свою голову въ покое и не дать ей черезъ чуръ трястись. Къ вашими услугами, monsieur le comte! отвечала попечителыпа, —неугодно ли вами пожаловать въ гостпнную и объяснить мне, въ чемъ дело. Графъ послйдовалъ за нею. Madame! начали онъ своими трагическими тономъ,—я потеряли было дочь; но теперь нашелъ ее; она больна и умираетъ... нанять мнК ей квартиру не па что... я нипцй... Я молю васъ дать моей дочери помещен! е въ вашей больнице. Александръ Ивановичи Бйгушевъ, благодетель нашей семьи, заплатить за все! Ахи, cher comte, стоило ли такъ безпокоиться и просить меня; я сейчасъ же напишу предписаше смотрителю! проговорила попечителыпа и, написавъ предписаше на бланке, отнесла его къ мужу своему скрепить подписью. Ветхш деньми попечитель, начали вараксать по бумаге перомъ п вместо буквъ ставить каюя то палочки и каракульки, которыя попечителыпа своей рукой переделала въ нужныя буквы и, прибавивъ на верху предписашя: къ немедленному и точному исполнению, передала его графу. Она давно уже исъ большими успйхомъ заправляла всей больницей. Вооружившись этой бумагой, графъ Хвостиковъ прибыль въ прпотъ немощствующихъ съ болыпимъ апломбомъ. Онъ велели позвать къ себе смотрителя, заметили тому, что тоти черезъ чуръ долго появлялся, и наконецъ объявивъ, что онъ графъ Хвостиковъ, и отдалъ предписаше попечителя. Такой пр!емт, графа и самая бумага сильно пугнули смотрителя: онъ немедленно очистилъ лучшую комнату, согнали до пяти спдйлокъ, которыя раздели и уложили больную въ постель. А о томъ, чЬмъ собственно дочь больна, и въ какой мере опасна ея болйзнь, графъ даже забылъ и спросить уже вызваннаго съ квартиры и осмотрйвшаго ее дежурнаго врача, но какъ бы то ни было, графъ, полагая, что пмъ исполнено все, что надлежало, иочепь обрадованный, что дочь начала немного дремать, поцеловали ее, перекрестили и уехали. Чтобы вознаградить себя за свои родительCKie труды, онъ завернули въ первый попавшийся ему на пути хороши ресторанъ, где наскочили на совсемъ пьянаго Янсутскаго. Графъ первоначально не поклонился ему и скромно спросплъ себе заурядный обТдъ съ полбутылкой краснаго вина, но Янсутсшй, на-

ПЧЕЛА.

729