Родное

25 Она счастлива, понимая его восторгъ. Она отдѣляетъ ему пучочекъ. Краснѣя и волнуясь, Ѳедя прикалываетъ ей бабочку и розовую обезьянку. — Ну, какая же она миленькая, пре-лесть!.. — восторжено шепчетъ Нина и даже цѣлуетъ обезьянку. — Будемъ ходить?.. — почему-то робѣя, говоритъ Ѳедя, не вѣря счастью. — Такъ тамъ ужасно весело!.. Только крѣпче держаться за руки, а то разобьютъ,.. Радостная дрожь въ немъ. Нина, какъ-будто, выше. Новые башмачки, и безъ калошъ! — Ни-на, вы же ноги промочите... ужасная грязь и лужи! — съ ужасомъ шепчетъ онъ, оглядывая смущенно бурыя свои калоши. — Могу по камушкамъ, пустяки!.. Купила обувь... — показываетъ она носочекъ, уже запачканный, — и не могла подобрать калошъ, такая маленькая нога!.. Онъ готовъ опуститься передъ ней въ лужу, съ плавающими вербочками и рванымъ „тещинымъ языкомъ“, и взять осторожно въ руки эту восхитительную ножку. Они крѣпко берутся за руки и сливаются съ гулкимъ моремъ. — Мыши заводныя, мы-ши, мы-ши! Мы-ши самыя заводныя, живыя мыши!.. Мы-шши живыя-заводныя!.. — Самотреща-щіе барабаны!., трещащій барабанъ!.. Барышня, поддержите... самотреща-щіе барабаны!.. — А вотъ, самыя длисированныя лигушки! Ко-му продамъ, самыя длисированныи лигушечки!.. Барышня, глядите, — сама елозитъ!.. — Вѣ-чное стеклянное перо! Самопищее перо, вѣчное!.. — Спички съ мышью, тайная коробка для знакомыхъ! Желаете, парижскій секретъ?., потише отойдемте, выскакиваетъ воспрещенная цензура!.. — Господинъ гимназистъ, желаете... полнографію пріобрѣсти, рѣдкое изданіе?.. — сыплется воровато-ба¬