Родное

33 — Ахъ, итти... Скажу, что была... въ Казанскомъ Соборѣ? Только вотъ... голубки-то?.. Подруга подарила! Оба тянутся за руки, смѣются тихо. — Ну... ухожу! — первая говоритъ Нина и, встряхивая, вырываетъ руку. Бойко обертывается, и косы ея летятъ, какъ на гигантскихъ шагахъ. Ѳедя готовъ побѣжать за ней, но это неудобно: крыльцо черезъ два дома. — Хотите, на рѣку завтра... приходите!..—неожиданно оборачивается Нина.—Непремѣнно пойду смотрѣть! —• Въ которомъ?.. — Ну... въ десять?!.. — Непремѣнно! — До завтра?.. — До завтра... Ни-на! Столько счастья, что онъ едва переводитъ духъ. Онъ идетъ и цѣлуетъ вербу, которую Нина дала ему, щекочетъ лицо вербешками. Цѣлуетъ и розовую обезьянку, и необыкновенную голубую розу. Какое небо, какія звѣзды, воздухъ! Какая чудесная, неземная Нина... какія у ней косы, глаза, рѣсницы, губки, пальчики, какой неземной голосъ!.. Идетъ и глядитъ на звѣзды черезъ черные теперь прутики. Ѳедя сейчасъ заснетъ... Сидятъ на стѣнкѣ розовая обезьянка и сказочная голубая роза. Воздушно покачивается-ходитъ пунцоваяголубая гроздь, маленькая, совсѣмъ въ ладошку...—живой, небывалый виноградъ! Разноцвѣтныя виноградинки смѣшно отрываются отъ нея, плывутъ куда-то... Плыветъ бѣлая рѣка... Звѣзды сіяютъ въ прутикахъ—глаза Нины.., И вотъ, уже въ забытьи, въ солнечномъ озареніи, на лучѣ, покачиваясь, сплываетъ къ нему въ сверканьяхъ сквозная, въ кольчикахъ, клѣточка съ воздушною золотистой канарейкой...—первая радость дѣтства. Родное. 3