Родное

84 шали; она очень шумѣла платьемъ, а когда садилась., все подбиралась и смахивала со стульевъ. Пріѣхалъ на дрожкахъ, на рыжей костлявой лошади, становой, худой, высокій и черный, какъ въ сажѣ, въ бѣломъ кителѣ, съ проваломъ между лопатокъ и узкой длинной спиной, по которой ерзала портупея, пощелкалъ передъ барышнями каблуками, сказалъ, что на одну минутку, и остался обѣдать. Утромъ пріѣзжалъ поздравить, по порученію настоятеля, о. казначей и поднесъ рублевую просфору благодарилъ за позолоту иконостаса. Къ самому обѣду потрафилъ горбачевскій батюшка съ сыномъ-семинаристомъ, который остался, было, сидѣть на тарантасѣ за лошадью присмотрѣть, но его силой заставили войти въ садъ и завертѣли барышни. Пріѣхала на телѣгахъ и приходила поздравить дальняя родня изъ Черныхъ Прудовъ, изъ Шалова, изъ Горбачева, изъ Манькова — чьи-то свояки, сваты, кумы, кумовья, крестники и внучатные племянники. Гости обѣдали въ садикѣ, на длинныхъ столахъ, подъ развѣшанными для вечера бумажными фонарями, а этихъ кормила Арина назади, у сарайчика, гдѣ пасѣка. И всѣ были очень довольны. 'Ѣли лапшу, студень, баранину и пирогъ съ изюмомъ. Вдоволь обносили водкой. Корзины съ пивомъ и медомъ, для бабъ, стояли высокой грудой у сарайчика въ холодкѣ, позванивали. Къ концу обѣда родня стала шумѣть и ходила опять поздравлять Данилу Степаныча, благодарила за угощенье. А потомъ стали поговаривать, что погордѣли Лаврухины: стали гнушаться, на задворкахъ принимаютъ родню. На нихъ кричали и заливали водкой. Были и не родные, пристраивались за столомъ, — всѣхъ принимала Арина. — Откушайте на здоровье! Совсѣмъ захлопоталась она, хоть и помогали Софьюшка и беременная Дудариха; присаживалась на крылечкѣ, радовалась въ тишинѣ, какъ хорошо все, всѣ до¬