БЪлградкий Пушкинский сборникь

М

„Нфтъ, нфтъ, не долженъ я, не смфю, не могу Волненямъ любви безумно предаваться! Спокойстве мое я строго берегу

И сердцу не даю пылать и забываться“,

такъ онъ сумБль сохранить спокойстве свое и передъ превратностями судьбы и передъ волненями эпохи и сберечь у себя то гармоническое чувство общечеловЪ ческаго и общерусскаго, которое должно бы было править судьбами людей. Поэтому не вБрно, если Его называютъ только поэтомъ будущаго, ибо Онъ всегда современенъ. ВФль онъ поэть вчно и вездЪ существующихъ, но такъ рЪдко воистину господствующихъ, — правды и добра... Онъ бы могъ сказать еще про себя скорЪе то, что онъ говорилъ про друГИХЪ: „Въ тревогЪ пестрой и безплодной Большого свЪта и двора,

Я сохранила взглядъ холодный, Простое сердце, умъ свободный

И правды пламень благородный, И какъ дитя была добра, См$ялась надъ толпою вздорной, Судила здраво и св$тло“...

Совершенно естественно, что Пушкинъ, обладая такими качествами и замБчательной виртуозностью стиха, должень былъ повлять и на представителей другихъ народовъ, которые могли читать и понимать Его на Его родномъ язык$Ъ, а между ними и на представителей ‘сербской поэз!и. Воиславъ Иличъ, самый выдающийся артистъ между сербскими поэтами, воспринявъ Его отношене къ людямъ и Его совершенство метрики, ввелъь Пушкина въ сербскую поэзшю такъ изумительно просто и вмЪстЪ съ тЪмъ такъ прочно, что Его присутств!е въ ней чувствуется и по нын$...

Совершенно естественно также, что Пушкинъ, своимъ чутьемъ общечелов$ ческаго, даже и въ произвольной и искаженной передач$ Мериме и въ, вЪроятно, недостаточно понятныхъ для Него Собраняхъ Народныхъ П$сенъ Караджича, почуялъ въ сербской нашональной поэзи что-то конген!альное съ собой и попытался въ цфломъ рядЪ прекрас-