Родное

160 читали ее даже и восьмиклассники, и она, наконецъ, попала въ лапы къ инспектору. Помню пустынный залъ, иконостасъ у оконъ, въ углу на лѣво, — 6-ая моя гимназія! — благословляющаго дѣтей Спасителя, — и высокій, сухой Баталинъ, съ рыжими бакенбардами, трясетъ надъ моей стриженой головой тонкимъ костлявымъ пальцемъ, съ отточеннымъ остро ногтемъ, и говоритъ сквозь зубы, — ну, прямо, цѣдитъ! — ужаснымъ, свистящимъ голосомъ, втягивая носомъ воздухъ,какъ самый холодный англичанинъ: — И ссто-съ такое... и сс-такихъ лѣтъ, и сс такъ неуваззытельно отзываесса, сс-такъ пренебреззытельно о сстарсыхъ... о наставникахъ, объ учителяхъ... нашего посстеннаго Михаила Сергѣича, сына такого нашего великаго историка позволяетъ себѣ называть... „Мар'тьтсской“!.. По рѣшенію педагогическаго совѣта... Гонораръ за эту „поэму“ я получилъ высокій на шесть часовъ „на воскресенье", на первый разъ. Долго разсказывать о первыхъ моихъ шагахъ. Расцвѣлъ я пышно на сочиненіяхъ. Съ пятаго класса я дотого развился, что къ описанію Храма Христа Спасителя какъ-то приплелъ... Надсона! Помнится, я хотѣлъ выразить чувство душевнаго подъема, которое охватываетъ тебя, когда стоишь подъ глубокими сводами, гдѣ паритъ Саваоѳъ, „какъ въ небѣ",— „и вспоминаются ободряющія слова нашего славнаго поэта и печальника Надсона" : „Другъ мой, братъ мой... усталый, страдающій братъ! „Кто бъ ты ни былъ — не падай душою! „Пусть неправда и зло полновластно царятъ „Надъ омытой слезами землею... Баталинъ вызвалъ меня подъ каѳедру и, потрясая тетрадкой, началъ пилить со свистомъ: