Родное

30 — „Ахъ, ты, Ѳедя... съѣлъ медвѣдя!"... Негодяй Калгашкинъ, живорыбникъ, болванъ-верзила. Расходятся, обмѣниваясь колкостями. Нина ведетъ себя, прямо, непозволительно: вся изломалась, покатывается, какъ въ истерикѣ. Давится даже: — Ойй... ха-ха-ха... „Ѳе...дя... съѣлъ ме... медвѣдя"!.. Какъ это некультурно! — Глупая пошлость, а вы... рады?!.. — говоритъ рѣзко Ѳедя. Она взглядываетъ на него сквозь слезы, розовая вся, хочетъ что-то сказать — и прыскаетъ, перегибаясь чуть ли не до колѣнъ, роняя косы. Ужасно!.. Высокій, плотный, въ бобровомъ воротникѣ, въ цилиндрѣ, сося сигару, пріостанавливается и смотритъ сверху на ея плечики и косы, на ея совсѣмъ дѣтскій, туго оттянутый бѣлый проборчикъ на затылкѣ и позволяетъ себѣ сказать о совсѣмъ незнакомой приличной дѣвушкѣ: — Ахъ, какая чудесная дѣвчушка! Ѳедя вытягивается и кричитъ нахалу: — Прошу безъ замѣчаній!.. — Тот-то-то-то-то-то!.. — передразниваетъ его наглецъ, окидывая съ фуражки и до калошъ нагло развратнымъ взглядомъ, — сальный альфонсъ, конечно! и повторяетъ настойчиво: — Ми-люсинькая дѣвчу-рочка!.. Подчмокиваетъ даже! Ѳедя готовъ крикнуть ему — нахалъ! Но взлетаетъ передъ глазами клѣтка, и его оглушаетъ ревъ: — Па-слѣдній чижъ! па-слѣдній чижъ!.. Ку-пите чижа-секлетаря!.. Замѣтно тише. Повсюду — благовѣстъ. Слабый багрянецъ на куполахъ, съ заката. Не отстаетъ сопливый, выклянчиваетъ купить послѣдній коробокъ спицъ. — Жлайте... Мсимъ-Го-рькова... па... слѣдняго продамъ?... Пьяный, чуть на ногахъ, верзила въ загнутомъ фар-